Неточные совпадения
Многое еще рассказывал Морозов про дела государственные, про нападения крымцев на рязанские земли, расспрашивал Серебряного о литовской
войне и горько
осуждал Курбского за бегство его к королю. Князь отвечал подробно на все вопросы и наконец рассказал про схватку свою с опричниками в деревне Медведевке, про ссору с ними в Москве и про встречу с юродивым, не решившись, впрочем, упомянуть о темных словах последнего.
Часто удивляешься на то, зачем, с какой стати светской женщине или художнику, казалось бы не интересующимся ни социальными, ни военными вопросами,
осуждать стачки рабочих и проповедовать
войну, и всегда так определенно нападать на одну сторону и защищать другую?
Во время обеда государь с ним разговаривал о разных предметах, расспрашивал его о Испанской
войне, о внутренних делах Франции, о Регенте, которого он любил, хотя и
осуждал в нем многое.
Как часто встречаешь людей, осуждающих
войны, тюрьмы, всякого рода насилия и вместе с тем посредственно участвующих в тех самых делах, которые они
осуждают.
«Деспотизм, смертная казнь, вооружения всей Европы, угнетенное положение рабочих и
войны, — всё это великие бедствия, и правы те, кто
осуждает действия правительств.
Вскоре после Крымской
войны (я не виноват, господа, что у нас все новые истории восходят своими началами к этому времени) я заразился модною тогда ересью, за которую не раз
осуждал себя впоследствии, то есть я бросил довольно удачно начатую казенную службу и пошел служить в одну из вновь образованных в то время торговых компаний.
— Японцы начали фабриковать их ещё задолго до
войны, и несколько японцев были в Порт-Артуре уличены в подделке русских рублёвых кредитных билетов. Их судили в порт-артурском окружном суде и
осудили в каторжные работы. Фальшивых денег японского приготовления в Маньчжурии очень много.
Повторяю, не я хотел этой
войны, я
осуждаю и проклинаю ее со всем «смыслом» — и почему я обязан все-таки думать о ней, знать, каждый Божий день читать об этих бесчеловечных ужасах?
Вскоре после приезда государя, князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах
войны, жестоко
осуждая Барклая-де-Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим.
И зачем я должен страдать, кому это надо?
Осуждайте меня как хотите, но будь у меня такая сила… заколдовать себя, заворожить, загипнотизировать, я без колебаний сделал бы это и ни разу даже не взглянул бы в ту сторону, где
война. Кому нужно, чтобы и я, не участвуя в
войне, тоже страдал, терял сон и здоровье, способность работать?
И при дальнейшем разговоре с невероятной грубостью бросила мне оскорбление, что я трус, предатель и счастлив, что могу не идти на
войну по моему возрасту. И это — после всех наших разговоров о
войне, которую она
осуждает так же, как и я, после того, как только еще на днях она советовала мне полечиться ввиду моего желудка и частых перебоев сердца… хорош воин!